СЛУЧАЙ АЛКОГОЛЬНОГО ОНЕЙРОИДА У «Марии Терезы Австрийской»
Пациентке Прасковье Алексеевне было 46 лет, когда она поступила в Челябинскую психиатрическую больницу в конце октября 1995 года в 23 часа 25 минут в порядке скорой психиатрической помощи с симптоматикой острого алкогольного психоза. Это была женщина низкого роста и несколько повышенного питания, выглядевшая существенно старше своих лет. Внешний вид ее не был аккуратен: волосы не причёсаны, неопрятна в одежде. Явно присутствовали признаки алкогольного абстинентного синдрома в виде мелкоразмашистого тремора рук, туловища, головы, языка, а также гипергидроза. Однако движения заболевшей были адекватны, эмоциональный фон - ровный: в беседе вела себя спокойно, разговаривала охотно, напряжения не чувствовалось. При расспросе выяснилось, что пациентка на три дня в прошлое дезориентирована в текущем календарном времени, но остальные виды ориентировки не нарушены. Внимание больной в ходе беседы продолжало оставаться устойчивым, анамнестические сведения предъявляла охотно, с видимым удовольствием рассказывала о своей жизни, но алкогольный анамнез старалась в значительной степени диссимулировать - преуменьшить интенсивность алкоголизации, но преувеличить существующую толерантность к спиртному. Память была снижена: путала время предыдущих госпитализаций от алкоголизма, смены мест работы. Интеллект по предъявляемым анамнестическим сведениям не представлялся высоким. На момент беседы расстройств восприятия выявить не удалось. Перенесённые психотические переживания предъявляла хронологически непоследовательно, не считая их чем-то необычным, практически без эмоциональных проявлений. В отличие от анамнестических сведений не стремилась рассказать их подробно, последнее стало возможным лишь посредством активного расспроса. Так, первый онейроидный эпизод выявился лишь после упоминания пациенткой «стресса по поводу гибели родственников с Новосинеглазово ». Вопрос о причине их гибели и помог раскрыть изложенные ниже переживания. При этом история психоза не была рассказана заболевшей активно - беседа шла в виде ответов на вопросы. Во время рассказа больная неоднократно удивлялась неосведомлённости врача о происходящих в мире катаклизмах, периодически критикуя газеты «в сокрытии» такой информации: «об автокатастрофах, где погибло 2-3 человека пишут, а здесь 300-400 погибло, и ни слова». Критика к перенесённым психотическим переживаниям отсутствовала полностью. Однако некоторые психопатологические переживания пыталась рационализировать: «мужу на нервах играла», «решила их наказать таким образом».
История жизни
Семейная история нашей подопечной говорит о том, что наследственность явными психическими заболеваниями не отягощена. Родители умерли около 10 лет назад. Отец, умерший от инфаркта миокарда, был человеком добрым, общительным, уравновешенным, злоупотреблял алкоголем, работал слесарем на заводе. Мать умерла от некоего заболевания печени, алкоголизировалась значительно, по характеру была весьма эксцентричной и неуравновешенной женщиной, занималась неквалифицированным трудом на различного рода подсобных работах. Истинные масштабы алкоголизации родителей выяснить не удалось. Пациентка была единственным ребёнком в семье. Об особенностях течения беременности и родов у матери не осведомлена. Отмечает, что росла и развивалась как в психическом, так и в физическом отношении хорошо, отставания от сверстников не наблюдалось. В дошкольном возрасте болела без осложнений ветряной оспой, редкими, 1-2 раза в год, ОРЗ. В возрасте пяти лет перенесла бронхит, в 6 и 8 лет пневмонию. Детский сад не посещала, время проводила, в основном, на улице в среде друзей и подруг. В характере нашей подопечной с детства обращала на себя внимание высокая общительность со стремлением быть в центре внимания ровесников. Родители воспитанием дочери практически не занимались, заметного интереса к её делам не проявляли, предоставляя дочери возможность спонтанного развития, периодически злоупотребляли спиртным дома в кругу друзей. В школу пошла с семи лет, адаптировалась в новом коллективе хорошо. Однако интереса к процессу обучения не проявляла, предпочитая праздное времяпровождение на улице. Школьная успеваемость проходила в пределах оценок «удовлетворительно», хотя периодически получала и «неуд». Дублирования классов не было. Любимых предметов в школе не отмечает, из нелюбимых выделяет «химию» и «математику». Внеклассные кружки по интересам не посещала. Ближе к подростковому возрасту в поведении пациентки отмечается тенденция к пропуску занятий, и по окончании восьми классов она покидает школу, после чего устраивается работать. Дальнейшего образования не получила. С тех пор работала на фабрике, выполняя неквалифицированную работу на конвейере. Впервые попробовала алкоголь в шестнадцатилетнем возрасте в количестве 200-250 граммов вина. Алкоголизация происходила в кругу более старших по возрасту друзей, мотивационно была гедонистической. Опьянению сопутствовали повышение настроения и выраженные истерически демонстративные проявления в виде привлечения внимания окружающих к своему состоянию и своей неординарности. После первой алкоголизации подобные эксцессы стали регулярными - вначале один, а затем и два раза в неделю. В этом же возрасте больная отмечает некое необычное состояние, связанное со смертью двоюродного брата, которого хорошо знала, но особенно близка с которым не была. Рассказывает, что после его смерти длительно переживала, но посетить комнату, где находился гроб с телом, боялась. Однако после того, как ей приснился покойник и укорял за невнимание, она, пересилив страх, зашла одна в вышеупомянутую комнату. Глядя на лицо брата, увидела, как «его губы стали красными» и с криком выбежала из комнаты. Похожее состояние описывает после смерти отца, когда вплоть до девяти дней с момента его смерти слышала по ночам шаги в доме, со страхом «понимала, что это отец». В семнадцатилетнем возрасте во время одного из алкогольных эксцессов вступила в первый сексуальный контакт со старшим по возрасту мужчиной. Отмечает, что какой-либо эмоциональной привязанности к этому мужчине не испытывала, сыграло главную роль любопытство. Позднее половые контакты стали регулярными, но без особого постоянства партнёров. Оргастические переживания были практически постоянно, если не считать состояний сильного алкогольного опьянения. К девятнадцатилетнему возрасту у пациентки отмечаются признаки формирования психической алкогольной зависимости в виде влечения к употреблению спиртного, чувства дискомфорта после несостоявшегося алкогольного эксцесса, ослабления количественного и ситуационного контролей. Блекауты и финальные амнезии в тот период времени отрицает. Толерантность к спиртному достигает 250 граммов водки в сутки. В двадцатилетнем возрасте наша подопечная вышла замуж за человека из компании собутыльников и через год родила от него сына. Однако семейная жизнь складывалась не очень удачно: отношения были конфликтными с периодическими внебрачными связями обоих супругов. По истечении пятилетнего срока этот брак распался. С двадцати трёх лет у клиентки возникают проблемы на работе из-за частых прогулов, связанных с алкоголизацией. Как следствие этого, она вынуждена неоднократно представлять администрации предприятия различного рода объяснительные и заявления. К этому же возрасту относятся первые признаки алкогольного абстинентного синдрома в виде вегетативно-сосудистых дистонических проявлений. В 1975 году (26 лет) по настоянию администрации фабрики больная поступает для лечения алкоголизма в областной наркологический диспансер, где проходит курс терапии в течение двух недель. Однако воздерживалась от алкоголя после этого лишь в пределах месяца, затем злоупотребление возобновила. Вскоре алкогольный абстинентный синдром стал более выраженным, включая психические (раздражительность и тревожность) и соматоневрологические проявления, толерантность достигла 0,5 литра водки в сутки. Алкоголизация носила характер запоев. Из-за алкоголизма наша подопечная в 1976 году была уволена с фабрики и устроилась подсобной рабочей на завод. На новом рабочем месте у нее быстро возникли прежние проблемы, связанные с алкоголизацией и прогулами, но специфика труда позволяла администрации предприятия более лояльно к тому относиться. Хотя и тут имели место многочисленные объяснительные и устные оправдания. С 1979 года (30 лет) заболевшая находится в гражданском браке с мужчиной, также злостно пьющим. Сожительство, продолжающееся до настоящего времени, не носит тёплых эмоциональных чувств, но подразумевает совместное ведение домашнего хозяйства. Воспитанием сына пациентка занималась очень мало, предпочитая уступать его воспитание сначала сотрудникам детского сада, а затем соседям и родственникам. Следует подчеркнуть, что приблизительно в этом же возрасте у неё стали преобладать истерические формы опьянения и абстинентного синдрома. Если ранее личностные особенности реализовывались преимущественно в форме демонстративного поведения с целью привлечь к себе внимание окружающих путём бравады и кокетства, то теперь отмечаются демонстративные суицидальные угрозы, а позднее - и суицидальные попытки. В ответ на семейные скандалы, перебранку с соседями или конфликты на работе эпизодически на глазах окружающих выпивала большое количество каких-нибудь таблеток, пыталась вскрыть на предплечье вены либо повеситься. Тем не менее сколько-нибудь серьёзной угрозы жизни никогда не наступало, а приезжающая на вызов бригада медицинских работников оказывала первую медицинскую помощь и подопечную не госпитализировала. Лишь один раз, после правонарушения несовершеннолетнего сына, пациентка на глазах соседей, облившись соляркой, пыталась инсценировать акт самосожжения, после чего милицией была доставлена в психиатрическую больницу. Однако госпитализация была непродолжительной (3 дня), так как лечащий врач не нашёл продуктивной психопатологической симптоматики, а следовательно, и аргументов для недобровольного лечения. В 1985 году по настойчивой «просьбе» начальства заболевшая была вынуждена уволиться с завода и устроилась на станцию связи оператором. Запои (по 5-7 дней) стали чередоваться с относительно продолжительными промежутками (до 3-4 месяцев). Толерантность к спиртному во время запоев снизилась до 0,3 литров водки в сутки. Приблизительно с 1987 года (38 лет) стала периодически испытывать обманы восприятия: слышать в доме стуки и шаги, общаться с «домовым». Не считала такие явления чем-то из ряда вон выходящим (тем более, что родственники также категорически не отрицают возможность подобных паранормальных явлений). В 1993 году была уволена в связи с сокращением штатов», с тех пор не работает. Живёт в неблагоустроенной квартире — деревянном доме с сожителем и семьёй сына. Семья сына (сын и его жена) не страдает алкогольной зависимостью и по причине регулярных шумных застолий родственников часто конфликтует с семьёй матери. Жена сына, к несчастью, обладает некоторой гинекологической патологией, препятствующей до сего времени её беременности, по поводу чего пациентка неоднократно издевалась над невесткой во время домашних скандалов. Отношения между семьями остаются весьма напряжёнными, однако семья сына не имеет возможности изменить место жительства. Заболевшая с 1993 года нигде не работает, живёт на средства мужа и деньги от продажи недвижимости умерших родителей. В 1993 году перенесла лёгкую черепно-мозговую травму в виде сотрясения головного мозга, ударившись о дверной косяк и потеряв сознание на несколько секунд, по поводу чего лечилась у невролога амбулаторно. В 1994 году во время очередного запоя клиентка однажды вечером стала высказывать родственникам идею будто она - не кто иная как «Мария Тереза Австрийская». Состояние сопровождалось специфическим поведением и высказываниями: надела на себя эксцентричную одежду и множество старых украшений, громко кричала на весь дом: «Ко мне, мои вассалы!», пыталась сжечь «свой замок», не узнавала в приехавших на вызов сотрудников милиции. На следующее утро, вернувшись из отделения милиции, таких идей уже не высказывала.
История перенесённого психоза
Настоящее поступление в психиатрическую больницу произошло после того, как за три дня до госпитализации пациентка прервала семидневный запой. Уже на следующее утро проявления алкогольного абстинентного синдрома были значительно выражены в виде тревоги, сниженного настроения с элементами дисфории (тоскливой злобы), слабости, вялости, крупноразмашистого тремора всего тела, потливости и болей в мышцах. Перестала спать. Алкоголизацию возобновить не могла по причине выраженного соматического дискомфорта. На следующую ночь, находясь одна на кухне, стала свидетелем разразившегося якобы в природе катаклизма. Вначале, сидя за столом, услышала, как на улице внезапно подул сильный ветер, вскоре переросший в «настоящую вьюгу». Видела в окно, как стихия, разбушевавшись, привела к тому, что стали рушиться деревья, а позднее - целые здания. В довершение ко всему «вьюгой выносило из домов людей», которые, попадая в общий поток ветра, улетали в неизвестном направлении. Пациентка подошла к окну и, стараясь лучше рассмотреть происходящее, открыла форточку. Мгновенно в квартиру «влетела вьюга», которая захватила и вынесла наружу её сына и сноху. «Испугавшись за сына», больная вышла на улицу и пошла по направлению ветра в его поисках. При этом, несмотря на разразившуюся в городе катастрофу, последняя не причиняла нашей подопечной никакого вреда, что позволило ей беспрепятственно дойти до берега реки Томи, наблюдая за постепенно утихающей стихией, разрушенными домами и эпизодически проносящимися людьми. Какого-либо страха не отмечала, так как была абсолютно уверена в своей полной защищённости. Придя на берег реки, пациентка увидела «гигантский белый собор с золотыми куполами», именно «туда вьюгой и заносило людей». Однако дороги в храм не увидела и какое-то время стояла рядом, долго размышляя, как проникнуть внутрь. На ее удачу вскоре купола собора засветились, с них на землю упали золотые лучи, которые, слившись воедино, «образовали дорогу» и осветили ворота храма, через которые больная беспрепятственно вошла. Однако, попав в собор, подопечная невольно ужаснулась происходящему: повсюду слышались вопли и стоны, лежали изувеченные голые люди, обильными ручьями текла кровь. Люди подвергались разнообразным пыткам, она видела орудия этих пыток, слышала скрежет и скрип их механизмов. Через некоторое время к ней подошла незнакомая средних лет женщина, обнажённое тело которой было едва прикрыто белой простынёй, и поинтересовалась целью её прихода. Речь незнакомки была слишком спокойной и беззаботной, что вступало в резкий диссонанс с рядом происходящим. Наша пациентка объяснила, что хотела узнать о судьбе сына и снохи и забрать их, по возможности, домой. Женщина в ответ доброжелательно произнесла, что «для такого хорошего человека», как она, просьба, конечно же, будет исполнена и в этом проблем не возникнет. Необходимо было только написать заявление на имя «Господа», что подопечная и сделала. Заявление забрал подошедший по зову незнакомки «посланник Господа» и просил подождать. В ожидании больная разговорилась с незнакомкой, которая с готовностью объяснила ей происходящее. Оказалось, что разразившийся природный катаклизм - это «божий промысел», наступивший в «пасхальную неделю» и имеющий целью разделить людей на «святых» и «великомучеников». Для этого было выбрано 300-400 человек, которые в настоящий момент и находятся в храме, подвергаясь всевозможным испытаниям, которые она сейчас наблюдает. После такого объяснения незнакомка провела клиентку по собору и показала некоторые из пыток. Взору нашей подопечной предстал «большой круглый наждак», посредине которого «торчал раскалённый докрасна штырь». «Штырь» нагревал «наждак», на котором находились связанные верёвкой шесть человек, вынужденные бежать по нему, дабы не обжигать ноги. Их бег приводил в движение сам «наждак», который, вращаясь вокруг штыря, ещё сильнее нагревал его и в свою очередь раскалялся сам. Достаточно быстро «великомучеников стирало по пояс», но они умирали не сразу, а подвергались другим видам экзекуции. Так, рядом стоял некий «конь, похожий на детские качели», под которого ставили уже стёртого по пояс человека, и которого этот «конь» методично вбивал в землю. Также видела, как в глубине храма «устраивался бой»: на одной стороне большой площадки ставили около ста человек, напротив - «около пятидесяти некормленых быков». «Для начала» на людей кидалась свора рассвирепевших собак, а затем в бой вступали быки. Пациентка со вздохом (но довольно равнодушно) отмечает, что таким образом «погибло много великомучеников». «Святые» же во всех этих испытаниях выживали, и в последующем свободно и праздно гуляли по собору, особенно «ничем не занимаясь». Соотношение «святых и великомучеников» определялось приблизительно как 1-2 на 100. Общающаяся с заболевшей женщина, вне всякого сомнения, также являлась «святой». Вспомнив о родственниках сожителя (родной сестре и её семье, отношения с которыми у больной явно не ладились), она поинтересовалась и их судьбой. В ответ незнакомка пояснила, что действительно последние также попали в число испытуемых, но не выдержали страданий и погибли. «Они ведь интеллигенты, — сказала женщина (сестра мужа закончила философский факультет и работала на кафедре), - а там надо было из чаш со льдом человеческий кал есть. А они не привыкли — морщились. Их и вздёрнули на дыбу». Тем не менее, «святая» отметила, что завещание сестры написано на пациентку, так как последняя якобы беременна. (Наша подопечная и в самом деле отмечает, что последние дни чувствует «набухание груди и тяжесть в животе» — признаки беременности). Воспользовавшись случаем, подопечная поинтересовалась и своими умершими родственниками, после чего «святая» повела её в угол собора и показала отца с матерью, а также свёкра, которые весело пировали за столом. (Пациентка обратила внимание, что ее родственники захоронены на разных кладбищах, но в храме находились все вместе, и что отец после смерти был подвергнут патолого-анатомическому вскрытию, но это не мешало ему в загробной жизни получать привычные удовольствия). Пообщавшись с родственниками на бытовые темы, порадовалась за них, что они немного потеряли в связи со смертью, и вскоре с появившимися сыном и снохой отправилась домой. Сын и сноха выглядели неплохо, так как их очередь на пытки, к счастью, наступить не успела. На следующий день наша подопечная ни с кем событий прошлой ночи не обсуждала, чувствовала себя гордой по поводу спасения сына и снохи. Правда, она несколько удивлялась, что они не выражают ей должного почтения, но списывала такое поведение на привычную «людскую неблагодарность». Днём также чувствовала себя плохо из-за проявлений абстинентного синдрома, но психопродуктивных расстройств не было. Вечером этого же дня, находясь в постели, услышала из-под пола стук, напоминающий стук в дверь, на что спросила: «Кто там?». Ответил чёткий мужской голос: «Это я — домовой. Зовут Васей». Не особенно удивившись, так как и раньше общалась с «домовым», вступила с ним в диалог, приобрётший сугубо бытовую тематику: «Что делаешь?» — «Суп варю». — «Из чего?» — «Из яйца». Подробностей разговора не помнит, отмечает лишь, что, «как водится», оставляла «домовому» покушать в тарелке, но еда всегда оставалась нетронутой. Позднее пережила состояние «как будто она перенеслась во Владивосток», где была свидетелем крушения крупной «баржи с младенцами». «Узнала», что эти младенцы русской национальности были похищены в количестве около двухсот человек американскими спецслужбами и переправлялись в Японию для использования их органов с целью трансплантации состоятельным гражданам, а также для «опытов». Крушение баржи и гибель детей произошли из-за вмешательства уже отечественных спецслужб, «разгадавших» коварный замысел американцев. (Надо отметить, что данное переживание пациентка частично забыла, поэтому подробностей выяснить не удалось). В дальнейшем, «вернувшись» домой, в скандале с мужем шантажировала его, что родит ребёнка и увезёт на «ту баржу», после чего родственники, испуганные ее неадекватными высказываниями, вызвали бригаду скорой психиатрической помощи.
Комментарии сына и его жены
Сведения, полученные от родственников, частично совпадали и частично дополняли историю жизни и психоза заболевшей. Данные сведения заполнили диссимулируемые фрагменты её биографии. Сын отметил, что алкоголизируется мать давно и интенсивно — «сколько себя помню», но ее толерантность к спиртному в последнее время снизилась. Алкоголизация носит характер запоев до 5 дней, а «светлые промежутки» достигают иногда 3-4 месяцев. Запои прекращает по причине выраженного соматического неблагополучия. Многочисленные суицидальные угрозы и попытки пациентки, описанные в истории жизни, отличаются своей разнообразностью и демонстративностью. Если первые случаи такой активности ещё побуждали родственников к вызову милиции или бригады скорой медицинской помощи, то в последующем они часто обходились и без таковых. О приходах «домового» больная неоднократно рассказывала родственникам, но последние сами категорически не отрицают возможность существования такого явления, а следовательно, тревоги за психическое состояние матери не испытывали. Об ее психотическом состоянии родственники могут сказать немногое. Отмечают, что в предыдущую ночь она из дома никуда не выходила, сидела на кухне одна и разговаривала «сама с собой». На следующий день состояние матери было ещё более неадекватным: сначала много общалась с «домовым», расставляла по всей квартире для него еду в тарелках, затем после приблизительно часового затишья стала высказывать сожителю идею о том, что она, родив ребёнка, увезёт его на некую баржу во Владивосток и таким образом «накажет за всё». Данные высказывания сопровождались активными движениями, заболевшая разрушала некоторые предметы, что явилось поводом для обращения в службу скорой психиатрической помощи.
Динамика психического состояния во время лечения
После назначенной при поступлении дезинтоксикационной и седативной терапии у пациентки наступил продолжительный сон до утра следующего дня. После пробуждения галлюцинаторная симптоматика не выявлялась, однако критика к перенесённым психопатологическим переживаниям отсутствовала. Временная ориентировка восстановилась. Сохранялись выраженными признаки алкогольного абстинентного синдрома в виде мелкоразмашистого тремора головы, туловища, языка и гипергидроза. Движения были несколько заторможены, большую часть времени находилась в постели. При активном расспросе лечащего врача подробно рассказала свои психопатологические переживания, но явления конградной амнезии не позволили детально описать переживания второго психотического эпизода. Охотно предъявляла анамнестические сведения, идеализировала родителей, но скрывала выраженную алкогольную зависимость, интерпретируя сведения родственников как «наговоры и клевету», а также «зависть». Критика к перенесённому психозу отсутствовала в течение четырёх дней, затем интерпретировала происшедшее как «приснилось», отмечая при этом, что этот «сон» был достаточно необычен. С первых же дней госпитализации проявляла нетерпение по поводу скорейшей выписки, хотя признаки абстинентного синдрома беспокоили ее ещё целую неделю. Не выражала интереса к данным исследований. В дальнейшем продуктивная психопатологическая симптоматика не рецидивировала, и больная была выписана по ее настойчивой просьбе. Консультация гинеколога выявила климакс.
Комментарии и психодинамическая интерпретация
Таким образом, квалифицируя представляющий для нас интерес психоз, можно сделать вывод, что речь идёт об алкогольном делирии с онейроидными переживаниями преимущественно религиозного содержания. Из истории жизни следует, что воспитание нашей подопечной, отягощённое алкогольным злоупотреблением родителей и проходившее по типу «гипоопеки», способствовало развитию у неё истерических черт характера, а позднее и алкогольной зависимости. С подросткового возраста у неё наблюдаются истерические расстройства психотического уровня типа галлюцинаций воображения, развивающиеся на фоне выраженной склонности к магическому мышлению и впечатлительности. У пациентки диагностируется III стадия алкоголизма, о чем говорят формирование истинных запоев, снижение толерантности к алкоголю, признаки алкогольной деградации, наличие соматических и неврологических изменений (по данным исследований). Личностная деградация проявляется в усугублении истеризации с демонстративной суицидальной активностью. Разнообразие и утрированная демонстративность суицидальных попыток заставляют нас предполагать и проводить дифференциальный диагноз с расстройствами шизофренического спектра. Однако отсутствие облигатных признаков шизофрении не позволяет диагностировать эту патологию. Систематика психических расстройств 10-го пересмотра ВОЗ предлагает модели шизотипического и пограничного типа эмоционально нестабильного расстройств личности, которые можно было бы рассматривать в дифференциально-диагностическом аспекте патологического состояния больной. Однако основная цель нашего исследования не делает такую задачу необходимой. Теперь давайте рассмотрим сам алкогольный психоз пациентки с позиции интересующих нас особенностей клинического, личностного и социального планов. Грандиозность переживаний, имеющих заметное сходство с феноменом патологического фантазирования, развивает психоз до онейроидного уровня с реализацией желаний клиентки, направленных на устранение фрустрирующих бытие проблем. Значительно меньшая двигательная вовлеченность заболевшей, предполагаемая возникшим онейроидом, была явно более желаема, вследствие серьёзного соматического неблагополучия, обусловленного абстиненцией и обострением сопутствующей патологии. Реализация так называемого феномена «реактивной грандиозности» в структуре комплекса неполноценности истерической и алкоголь зависимой личности встречалась у пациентки уже задолго до настоящего поступления в психиатрический стационар. Вспомним психотическое состояние с вербализующимися и отражающимися в поведении идеями величия: «Я - Мария Тереза Австрийская! Ко мне, мои вассалы!». Свойственное истерическим личностям желание быть объектом всеобщего поклонения с признанием их незаурядности, а возможно, и избранности наталкивается в повседневной жизни на фрустрирующий факт обыденности своего существования, актуальности решения самых банальных вопросов наличествующего бытия. Разумеется, сама Мария Тереза Австрийская была лишена необходимости преодоления многих бытовых проблем. Кратковременность психотической симптоматики позволила больной избежать госпитализации в психиатрический стационар. Явившиеся поводом для госпитализации перенесённые два онейроидных эпизода заметно сюжетно не связаны. Вероятно, речь идёт о реализации разных, представляющих отдельные ценности для подопечной, желаний. В первом психотическом эпизоде мы видим агрессивные тенденции пациентки, приобрётшие поистине мегаломанический размах. Мегаломанизм и участие сверхъестественных сил в содержании психотических переживаний становятся возможными при вовлечении религиозной тематики, как наиболее простого средства проявления ирреальности и реализации деструктивных импульсов бессознательного. Агрессия направлена практически на всё человечество, и в частности, на находящихся с ней в явном антагонизме родственников: сына, сноху, сестру мужа и семью последней. В апокалиптическую цепь событий вовлечены все, только не сама подопечная. Непричастность к происходящему «божьему промыслу» с первых же событий психотических переживаний делает ее независимой и защищённой, подчёркивает её безгрешность и не подразумевает ответственности за жизненное, в частности, ненормативное поведение. Отсутствие даже намёка на какое-либо порицание или наказание по отношению к клиентке говорит о безапелляционном отсутствии критики к своему состоянию, наличию деградационных изменений личности. Возможность заболевшей вмешаться в «божий промысел» и спасти сына и сноху свидетельствует об её некой сопричастности происходящему, даже влиянии на важнейшие божественные решения. С другой стороны, проявление в этом эпизоде формалистической процедуры подачи заявления на имя «Господа» отражает неоднократно имевший место профессиональный формализм в виде объяснительных, заявлений и обещаний в адрес работодателей - администрации предприятий. Родственники явно неспособны самостоятельно выжить в результате божественного «отбора». Судьба сына была бы подобна участи родственников мужа, которых больная «заставила» есть человеческий кал, а при отказе от этой трапезы - уничтожила. Лёд в чашах, вероятно, уже символизирует перспективную смерть — застывшее, безучастное состояние. Имевшее место пренебрежение к пациентке со стороны ассистента академической кафедры было наказано самым изощрённым некрофилическим образом. Психоаналитическая интерпретация большого числа символов позволяет выявить значительную актуальность для больной, ее фиксацию на проблемах сексуальных отношений. Без сомнений, наиболее наглядным фаллическим символом является «раскалённый до красна штырь», а «наждак», который он нагревает, - женский сексуальный символ, что, в целом, ассоциируется с генитальным коитусом и кастрационным феноменом («людей стирало по пояс») как божественным наказанием за плотские наслаждения. Также фаллическими символами являются участвующие в пытках «быки», «конь» и «дыба». Сами пытки, в таком случае, олицетворяют садистический половой акт. (Вероятно, речь идёт о сексуальной расторможенности и перверсиях в структуре алкогольной деградации личности). Храм, в котором происходит основное действие (в контексте психоза - своеобразное «чистилище»), психоаналитически трактуется как женские половые органы («лоно»), а «луч света, падающий с куполов», - как приглашение, готовность к половым сношениям. В дальнейшем события происходят, по всей видимости (извините за прямоту), уже в самом влагалище. Метаморфозы, происходящие в храме с людьми, олицетворяют желание клиентки переустроить мироздание «по-своему», вернуть в материнское лоно большую часть человечества и родить их заново — преобразить, вероятнее всего, в себе подобных. Страдающие при жизни от алкогольной зависимости отец, мать и свёкор, пребывающие в структуре психотических переживаний в весьма благоденствующем состоянии, показаны для редукции страха смерти больной. Теперь стало понятным, что и в загробном мире она не будет лишена удовольствий, а возможные осложнения, как, например, патологоанатомическое вскрытие, также не воспрепятствуют этому. Не лишён психоз и определённых меркантильных тенденций нашей клиентки. Так, плохие отношения с родственниками, проживающими в Екатеринбурге, породили их «психотическое убийство» не только в результате стремления к их наказанию, но и с целью завладеть их имуществом по «завещанию» (последние годы она с мужем живёт на деньги, вырученные от продажи имущества родителей, полученного в наследство). Тенденция к получению двойной выгоды в психотических переживаниях заметна также происхождением идей беременности: стремление досадить снохе, чем обострить её комплекс неполноценности, плюс получить повод для оформления завещания на собственное имя. Второй онейроидный эпизод, к сожалению, претерпел явления частичной конградной амнезии, что затрудняет его полноценную интерпретацию. Символическая интерпретация «баржи с младенцами» психоаналитически подразумевает беременную матку. Гибель младенцев в море, вероятно, символизирует многочисленные аборты, произведённые пациенткой. Участие иностранных спецслужб вносит в психотические переживания детективный оттенок и, вероятнее всего, отражает ксенофобические тенденции. В заключение нужно сказать, что описанный психоз весьма сложен и не совсем типичен, что, вероятно, обусловлено присутствием латентной шизофрении. Отсюда и возможное известное разнообразие суждений.