СЛУЧАЙ АЛКОГОЛЬНОГО ДЕЛИРИЯ У ЖЕНЩИНЫ, ПЕРЕЖИВШЕЙ В ДЕТСТВЕ СТРАХ ИЗНАСИЛОВАНИЯ ОТЧИМОМ
Ольга Петровна, 38 лет. Жительница одной из деревень Челябинской области, поступила в Челябинскую областную психиатрическую больницу в ноябре 1995 года в порядке скорой психиатрической помощи по поводу симптоматики острого алкогольного психоза. Любопытными оказались сами психотические переживания заболевшей, содержательный смысл которых первоначально казался совершенно непостижимым. Это была худощавая ещё молодая женщина, низкого роста и не очень приметной наружности. Выглядела она, как и большинство ее собратьев по несчастью, не самым опрятным образом в причёске и одежде, при этом был довольно интенсивно выражен алкогольный абстинентный синдром в виде крупноразмашистого тремора рук, языка, головы, гиперемии лица и гипергидроза ладоней. Сознание ее при поступлении было помрачено: дезориентировка в календарном времени обнаруживала себя в неправильном обозначении числа и текущего месяца (ошибалась на один месяц назад) и месте пребывания (считала, что находится в больнице соматического про-филя). В собственной же личности ориентировалась верно.Жаловалась заболевшая лишь на сильный страх, связанный с психопатологическими переживаниями. Страх характеризовала ощущением, будто её «убивают». Эмоциональный фон был снижен, при воспоминании пережитого на глазах появлялись слезы. Во время беседы галлюцинаторной симптоматики не выявлялось, однако пациентка оставалась двигательно возбуждена, напряжена и подозрительна. При этом внимание к теме разговора было крайне неустойчиво. Критика к психотическим переживаниям отсутствовала, выявлялась бредовая интерпретация происходящего: высказывала идеи, что незнакомые лица хотят обвинить ее в похищении дров у соседей, перед ней разыгрывается «какой-то концерт» и существуют планы её убийства. На вопрос, зачем кому-то её убивать, пациентка упорно молчала, отводя глаза в пол, явно не желая отвечать. При расспросе старалась значительно преуменьшить степень собственного алкогольного злоупотребления, заметно без желания предъявляла анамнестические сведения.
История жизни
Семейная история ничего не говорит о наследственной психопатологической отягощённости. Отец умер (утонул), когда ей было всего два года, особенностей его характера она не знала. Мать - пенсионерка, по характеру «мягкая, доброжелательная, покладистая» женщина, страдает гипертонической болезнью и алкоголем не злоупотребляет. Братьев и сестёр нет. Особенности течения беременности и родов у матери пациентке не известны. Родилась и росла до семнадцатилетнего возраста в татарском селе, развивалась как в психическом, так и в физическом отношении нормально, однако часто болела простудными заболеваниями. Характеризует себя в тот период человеком общительным и весёлым. Так как детский сад не посещала, большую часть времени проводила в играх на улице с подругами и друзьями. В школу пошла с 7 лет, адаптировалась в среде ровесников успешно. Успевала в школе на «3» и «4», любимым предметом была история. Школьным занятиям уделяла не слишком много внимания, предпочитая компанию сверстников на улице. Во взаимоотношениях с ними всегда тяготела к лидерству, стремилась взять инициативу на себя. Конфликты с одноклассниками были редки. В целом школьный период жизни характеризует как весьма однообразный, так как какие-либо заведения для досуга в селе не присутствовали. После смерти отца воспитывалась отчимом, с которым у девочки сложились весьма сложные личностные взаимоотношения. Сама клиентка эти взаимоотношения описывает словами: «Терпела моральные издевательства отчима». Последний злоупотреблял алкоголем и в состоянии алкогольного опьянения часто «придирался» к падчерице, упрекая её за мелкие провинности и неумение что-либо должным образом делать. Из дальнейшего не очень внятного рассказа нашей подопечной можно сделать вывод, что по мере взросления она стала подвергаться и сексуальным домогательствам со стороны отчима. Он любил «трогать» её, не любил при этом какого-либо сопротивления. (Однако более подробно рассказывать об этом пациентка отказывается, переводит разговор на другие темы, ссылаясь на усталость, так, что не становится понятным — какое место в данных событиях занимает реальность, а какое — воображение. Фактом остаётся лишь то, что отношения с отчимом занимают существенное место в детских воспоминаниях заболевшей, постоянно присутствуя в анамнестических сведениях как эмоционально негативный фактор. Также невыясненным остаётся наличие факта реального изнасилования со стороны отчима, который подопечная не подтверждает, но и категорически не отрицает. Можно понять, что её мать не могла существенным образом повлиять на поведение мужа по отношению к дочери, так как муж: был человеком весьма авторитарным и подавлял практически все попытки супруги корректировать его действия. Этому способствовали и вышеописанные характерологические особенности матери. Впервые попробовала алкоголь в возрасте 12 лет в кругу одноклассников. Выпив около 100 граммов вина, почувствовала кратковременное улучшение настроения, но затем началась рвота, за которой последовал продолжительный сон. После 15 лет факты употребления спиртных напитков становятся почти регулярными (1 раз в 1-2 недели), что пациентка объясняет совершенно обычным явлением для территории своего тогдашнего проживания. Фон настроения в состоянии опьянения был приподнятым, хотя и рвотный рефлекс возникал достаточно часто. Закончив 10 классов средней школы, наша подопечная уезжает в город Челябинск, где пытается поступить в педагогическое училище. Утверждает, что неудача при поступлении обусловлена тщетными поисками места в общежитии, после чего была вынуждена устроиться работать на завод. На этом предприятии работает в течение шести лет, где активно занимается общественной деятельностью. Алкоголизация в этот период носит довольно регулярный характер, достигая 2-3 раз в месяц в среде сослуживцев. С тех пор и до настоящего времени предпочитает винные напитки, что объясняет их лучшей для себя переносимостью. В возрасте 23 лет выходит замуж и переезжает в одну из деревень Челябинской области, где работает вместе с мужем. Супруги, по рассказу пациентки, вступили в брак по любви и свои чувства друг к другу сохраняют до сих пор. Одним из их общих интересов является пристрастие к спиртному. Муж ещё до начала совместной жизни алкоголизировался достаточно интенсивно, а после вступления в брак в алкоголизации стала участвовать и его жена, которая также редко отказывалась от подобных предложений. К этому периоду уже относится формирование зависимости нашей подопечной от алкоголя: несмотря на отсутствие явных признаков абстинентного синдрома, состояние вне алкоголизации сопровождается плохим настроением, скукой, поисками поводов для очередной выпивки.
Проработав на ферме 4 года, супруги перешли на работу в районный филиал завода, где заболевшая трудилась 10 лет в должности швеи. Однако в 1993 году предприятие пострадало от пожара и было закрыто на неопределённый срок. Оставшись без работы, пациентка в течение двух лет занималась ведением домашнего хозяйства, находясь на иждивении мужа и воспитывая двоих детей (сыновьям 16 и 10 лет). Супруг трудится вахтовым методом, на две недели в месяц уезжая из дома. Наша же подопечная состоит на учёте в службе занятости. Несмотря на необходимость воспитывать детей, пациентка во время работы швеёй и позже не прекращает и не уменьшает алкоголизацию - в реальности её зависимость к спиртному неуклонно растёт: с возраста 28-30 лет наблюдается потеря количественного и ситуационного контролей, блекауты и финальные амнезии, с 33-летнего возраста выражен абстинентный синдром, а толерантность достигает 3 бутылок вина, при этом форма злоупотребления становится ближе к постоянной. В период безработицы прерывает алкоголизацию лишь вследствие материальных затруднений. Ситуацию в семье, вопреки интенсивному пьянству хозяйки, нельзя назвать конфликтной, чему способствует аналогичное поведение супруга и ориентация на самообслуживание детей, которые по мере необходимости находят помощь у бабушки - матери отца. Сама пациентка не очень сильно переживает собственную безработицу, огорчаясь лишь по поводу периодического отсутствия денежных средств и мужа дома. В отсутствие мужа алкоголизируется в кругу подруг.
Таким образом, мы видим, что психологический до-психотический статус нашей подопечной не характеризуется присутствием сколько-нибудь значимых эмоционально отрицательных переживаний, тем более - фрустраций. Свои взаимоотношения с мужем и детьми она характеризует как хорошие, окружение подруг и друзей её в целом устраивает, денежные затруднения не вызывают ощущения безысходности.
История перенесённого психоза
Поступила в психиатрическую больницу впервые. Поступлению предшествовало воздержание от приёма алкоголя в течение 5-6 дней, что было связано с отсутствием денежных средств для его приобретения. Уже через день после прекращения алкоголизации появились первые признаки алкогольного абстинентного синдрома в виде соматических и неврологических расстройств, а также сниженного настроения. На второй день к ним присоединились также неопределённой направленности страх и бессонница. Не спала три дня. Четвёртой ночью, пытаясь уснуть, вдруг увидела, как над ее головой, из-за оконной гардины «выползает большая чёрная рука». Присутствующий и без того страх заметно усилился. Через несколько мгновений «рука» исчезла, а из того же места за гардиной «вылетело около десятка серо-голубых птичек», приблизительно 15 см длиной, и выглядевших, по мнению пациентки, как «доисторические животные», о чём свидетельствовало наличие шипов на крыльях. Птицы какое-то время покружились прямо над ее головой, после чего вновь залетели за гардину. Пытаясь каким-то образом совладать с нарастающим страхом, больная периодически вскакивала с кровати, подбегала и включала свет, в результате чего видения исчезали. Тогда она видела лишь раскачивающиеся при закрытой форточке шторы и слышала завывание ветра на улице, при этом пребывая в уверенности, что ветра на самом деле на улице не было. Через какое-то время, несколько успокоившись, вновь выключала свет, и необычные образы возвращались: сначала видела, «как перекашиваются двери комнаты», затем серую кошку, которую «прогнала», дёрнув за штору, позднее «коричневого медвежонка», который вылез из-за шкафа и стал обнюхивать комнатные вещи. Характеризовала свои видения понятием «концерт». Определить во временном плане - как долго продолжалась эта ситуация - клиентка затрудняется, равно как и точно определить последовательность событий галлюцинаторного сюжета. Тем не менее рассказывает, что через какое-то время подошла к окну и увидела, как к соседскому дому подъехало несколько саней с десятком мужчин, которые принялись «воровать дрова». Вскоре один из мужчин обратил внимание, что наша подопечная за ними пристально наблюдает и указал на это другому - по поведению, видимо, главному среди присутствующих. Последний, немного подумав, заявил (и пациентка, несмотря на расстояние, всё слышала), что они инсценируют ситуацию таким образом, дабы ответственность за «воровство» понесла наблюдающая. Такое заявление вызвало буквально панический страх у заболевшей, в результате чего она уже не смогла находиться одна в доме и побежала к ближайшей соседке поделиться происходящим. Соседка, внимательно выслушав сообщение, но не наблюдая ничего подобного на улице, предложила той успокоиться. Сама пациентка чрезвычайно удивилась, не получив ни поддержки, ни понимания, и, как утверждает, стала задумываться о возможности обманов восприятия. Находясь в обществе соседки, необычных образов не испытывала (или не помнит), но отмечает сохранение выраженного страха. Позднее, уже утром следующего дня, вернувшись домой, почувствовала «какое-то пощипывание в пальцах». Посмотрев на них внимательнее, увидела, что из её пальцев «сыпется мелкая голубая крупа». Вначале эта крупа насыпалась горстками у её ног, затем «ветром» крупу уносило к стене, ударившись о которую, она отскакивала обратно. Страх, который ранее несколько уменьшился, вновь приобрёл высокую интенсивность, интерпретируемый пациенткой: «Будто меня убивают». Своё дальнейшее поведение практически не помнит, но, вероятно, оно не было адекватным, так как соседи вызвали бригаду скорой медицинской помощи, транспортировавшую больную в психиатрический стационар. Врачу «скорой помощи» больная жаловалась, что у неё «из головы лезут черви», «вываливаются мозги» и «сломана шея» (позднее данные переживания отрицала). После назначенной седативной терапии у пациентки наступил глубокий и продолжительный сон.
Динамика психического состояния во время лечения
Редукция психопатологической симптоматики наступила после назначенной терапии и последующего продолжительного сна до утра следующего дня. После пробуждения у пациентки сохранялись признаки алкогольного абстинентного синдрома и отсутствовала критика к психотическим переживаниям, которая сформировалась лишь на третий день госпитализации. Длительно сохранялась астеническая симптоматика. При предъявлении анамнестических сведений старалась значительно преуменьшить степень собственного алкогольного злоупотребления, скрывала подробности взаимоотношения с отчимом, утверждала, что не помнит часть своих психопатологических переживаний, которые зафиксировал врач бригады скорой медицинской помощи («лезут черви из головы», «мозги вываливаются», «сломана шея»). Детализировала психотические переживания лишь при тщательном расспросе. С первых же дней госпитализации интересовалась сроками выписки, объясняя, что хотела бы вернуться домой раньше приезда мужа, чтобы избежать семейного конфликта. Эмоциональный фон был ровным, снижения настроения не наблюдалось. Жаловалась лишь на слабость (артериальное давление - 90/60 мм рт. ст.). Не интересовалась данными исследований, вопросами диагноза и рекомендациями после выписки. Трезвеннические установки на будущее не высказывала. Продуктивная психопатологическая симптоматика во время лечения не рецидивировала. Выписана через восемь дней после поступления.
Комментарии и психодинамическая интерпретация
Анализируя анамнестические данные пациентки, можно сделать вывод о наличии у неё алкоголизма 2-3 стадии, сформировавшегося на фоне и способствующих ему истероидных и неустойчивых особенностей личности, вероятнее всего, явно неадекватного воспитания и традиций социокультуральной среды периода детства и юности. Алкогольный делирий развился на базе практически постоянной формы злоупотребления спиртными напитками и в состоянии выраженного алкогольного абстинентного синдрома. Чем отличается данный психоз от рассмотренных ранее, так это тем, что мы не наблюдаем в ближайшей до психотической ситуации явных признаков фрустрации и наличия выраженной социальной дезадаптации. На первый взгляд складывается впечатление, что этот случай не укладывается в предлагаемую концепцию, и сами психотические переживания тому подтверждение — в них мы не видим актуальных для заболевшей событий и лиц, реализации подсознательных желаний и скрытых мотиваций. Но это лишь на первый взгляд. На протяжении всего времени курирования больной и её интервьюирования одна тема оставалась самой таинственной и нежелательной, но постоянно проявляющейся в высказываниях, замечаниях или уточнениях нашей подопечной, понижая её настроение. Это тема её взаимоотношений с отчимом. Несмотря на многие усилия, приоткрыть завесу таинственности в этом вопросе в желаемой степени не удалось. Сведения и комментарии, данные при описании анамнеза, практически исчерпывают уровень нашей осведомлённости в этом направлении. (В процессе психологического исследования вы-явилось отчётливое желание пациентки скрыть негативные переживания, относящиеся к периоду детства. Данные переживания, по заключению исследователя, носят выраженный фрустрирующий характер и остаются в значительной степени актуальными и в настоящее время. Однако на их вербализацию существует «внутренний запрет».) Тем не менее можно предполагать, что кроме негативного морального воздействия имели место сексуальные притязания отчима к падчерице, либо такие притязания являлись плодом её воображения. Даже если в реальности верно последнее предположение и мы не знаем истоков такого рода фантазий, то, учитывая субъективную психологическую весомость данных переживаний, можно с полным правом использовать эти переживания как при оценке психологического, так и психопатологического состояния пациентки. А так как она самостоятельно не раскрывает в желаемой для нас степени свой детский опыт взаимоотношений с отчимом, то в определённой мере «пролить свет» на эту проблему могут её психотические переживания, отражающие в символической форме действующие фрустрации и актуальные ранее, а думается, и до настоящего времени, события жизни. Итак, попробуем расшифровать с помощью предлагаемой нам психоанализом техники интерпретации галлюцинаторных символов психопатологический опыт нашей подопечной. В самом начале психоза мы видим, что больная находится в кровати, а сверху над её головой, из-за оконной гардины, появляется — «выползает большая чёрная рука». Что это значит? Не находя ничего в вышеописанном анамнезе, что могло бы составить альтернативу последующей интерпретации, мы можем толковать эту руку как «руку отчима» (рука, как в буквальном смысле, так и в смысле символа воздействия, влияния, воли, как например, метафорическое понятие «рука Москвы»), которая является «большой» в силу физической и психической пропорции к «руке» и воле падчерицы, а её «чёрный» цвет олицетворяет негативное отношение пациентки к отчиму, приписывание ему определённой мистической силы. Далее, если рассматривать место, откуда появляется «рука», то мы должны вспомнить, как выглядит оконная гардина со шторами. В комплексе такая экспозиция символически очень напоминает мужские брюки (две штанины, расходящиеся от пояса), а рука, таким образом, производит манипуляции, в свете наших предположений, вероятно, расстёгивает штаны. Появляющиеся позднее вновь из того же места гардины «доисторические птицы» в классической психоаналитической версии трактуются как фаллические символы, что подтверждает нашу гипотезу. (По просьбе лечащего доктора клиентка нарисовала одну из этих птиц, контуры которой были весьма похожи на мужские половые органы.) Наличие шипов на крыльях птиц характеризует их агрессию, способность нарушения целостности покровов при нападении. Серо-голубой цвет птиц напоминает цветовую гамму неба и, вероятнее всего, говорит о способности к маскировке, возможности быть скрытым от глаз наблюдателей, символически - скрыть от посторонних ситуацию. Галлюцинаторные образы, действующие над головой заболевшей, могут обозначать предпочтительность орально-генитального коитуса, а выраженный страх - страх сексуального контакта, изнасилования, потери девственности. Оговоримся ещё раз, что мы не можем достоверно различить реально имевшие место события от воображаемых. Раскачивающиеся шторы при закрытой форточке и завывание ветра на улице при включённом свете символически отражают видимую эрекцию отчима при одетых брюках («закрытая форточка»), что сопровождалось ослаблением интенсивности страха больной. Позднее наша подопечная переживает образ «перекашивающихся дверей комнаты». Психоанализ трактует СИМВОЛИКУ дома и комнаты как женские генитальные символы. Дверь в таком случае символизирует препятствие мужскому вторжению, возможно, девственную плеву в физической интерпретации. «Перекашивающиеся двери» обозначают попытки сексуального проникновения, угрозу дефлорации. «Завывание ветра» — признак перспективной катастрофы. Замечание клиентки по поводу того, что ветра на самом деле не было, может означать, как определённую критику к своим переживаниям, так и указывать на их фантазийное происхождение. Появляющиеся далее животные — серая кошка и коричневый медвежонок (именно медвежонок, а не медведь) - интерпретируются в психоанализе сновидений как символы братьев и сестёр. Вероятно, пациентка, будучи единственным ребёнком в семье, опасалась рождения других детей, которые могли ущемить её права и степень свободы, что и нашло отражение в психотических переживаниях. При этом кошка, символизирующая сестру, имеет серый цвет, что говорит о почти нейтральном (без выраженной опасности) отношении к ней, а медвежонок, как символ брата, уже «окрашен» коричневым — цветом более активным и агрессивным, что олицетворяет ее значительно более настороженную позицию по отношению к мужскому полу, прототипом которого выступает отчим. Тот факт, что этим животным в действительности свойственны данные цвета, лишь подтверждает отсутствие случайных связей в галлюцинаторном сюжете. «Обнюхивание комнатных вещей» медвежонком символически, с несколько карикатурным оттенком, демонстрирует представление заболевшей о посягательстве брата на её вещи, детские игрушки. Фрагмент переживаний, когда пациентка, дёрнув за штору, прогнала кошку, можно интерпретировать как помеху, которую она сделала на пути рождения других детей, изменив сексуальную ориентацию отчима от матери на себя. Понятием же «концерт» больные алкогольным психозом довольно часто, особенно в конце XIX — начале XX века, описывали свои психопатологические переживания. Семантическое значение этого понятия предполагает инсценируемую демонстрацию некоего действа, предложение заданных образов, определённого рода манипуляцию над сознанием зрителя. Положение зрителя представляется в значительной степени пассивным, не имеющим возможности влиять на события действа, что в нашем случае может быть расценено, как стремление к переносу ответственности за происходящее от собственной личности на других. Театрализованное представление предполагает также использование костюмированной трансформации артистов в действующих персонажей - наличие маскировки «истинных» лиц, что находит аналогию в символизации психопатологических переживаний, появлении «искусственной», сбивающей с толку надстройки над «настоящим» фундаментом. Однако возможна интерпретация «рождения братьев и сестёр» и в результате изнасилования нашей подопечной отчимом и её последующих родов. Детские фантазии могут представить возможную ситуацию и таким образом. Но всё-таки, на наш взгляд, более убедительными выглядят символические образы детей, появляющиеся далее в психозе, тем более, что в этом эпизоде отсутствует должная интенсивность аффекта, соответствующая событию родов, а также нет последовательного и завершённого переживания в свете столь важной проблемы. Следующим достаточно интересным для нас переживанием является ситуация «воровства дров у соседей» некими мужчинами, и желание последних при огласке обвинить в этом нашу клиентку. Здесь следует сказать, что психоанализ трактует любые вытянутой формы предметы (дрова, в данном случае) как фаллические символы. Символ полена (мужской генитальный сим-вол), который кладут в печь (женский генитальный символ) и который способен разжечь огонь, на наш взгляд, и действительно не нуждается в каких-либо дополнительных разъяснениях. Украсть дрова у соседки и обвинить в этом саму больную — значит лишить мать («со-плеву в физической интерпретации. «Перекашивающиеся двери» обозначают попытки сексуального проникновения, угрозу дефлорации. «Завывание ветра» — признак перспективной катастрофы. Замечание клиентки по поводу того, что ветра на самом деле не было, может означать, как определённую критику к своим переживаниям, так и указывать на их фантазийное происхождение. Появляющиеся далее животные — серая кошка и коричневый медвежонок (именно медвежонок, а не медведь) - интерпретируются в психоанализе сновидений как символы братьев и сестёр. Вероятно, пациентка, будучи единственным ребёнком в семье, опасалась рождения других детей, которые могли ущемить её права и степень свободы, что и нашло отражение в психотических переживаниях. При этом кошка, символизирующая сестру, имеет серый цвет, что говорит о почти нейтральном (без выраженной опасности) отношении к ней, а медвежонок, как символ брата, уже «окрашен» коричневым - цветом более активным и агрессивным, что олицетворяет ее значительно более настороженную позицию по отношению к мужскому полу, прототипом которого выступает отчим. Тот факт, что этим животным в действительности свойственны данные цвета, лишь подтверждает отсутствие случайных связей в галлюцинаторном сюжете. «Обнюхивание комнатных вещей» медвежонком символически, с несколько карикатурным оттенком, демонстрирует представление заболевшей о посягательстве брата на её вещи, детские игрушки. Фрагмент переживаний, когда пациентка, дёрнув за штору, прогнала кошку, можно интерпретировать как помеху, которую она сделала на пути рождения других детей, изменив сексуальную ориентацию отчима от матери на себя. Понятием же «концерт» больные алкогольным психозом довольно часто, особенно в конце XIX — начале XX века, описывали свои психопатологические переживания. Семантическое значение этого понятия предполагает инсценируемую демонстрацию некоего действа, предложение заданных образов, определённого рода манипуляцию над сознанием зрителя. Положение зрителя представляется в значительной степени пассивным, не имеющим возможности влиять на события действа, что в нашем случае может быть расценено, как стремление к переносу ответственности за происходящее от собственной личности на других. Театрализованное представление предполагает также использование костюмированной трансформации артистов в действующих персонажей — наличие маскировки «истинных» лиц, что находит аналогию в символизации психопатологических переживаний, появлении «искусственной», сбивающей с толку надстройки над «настоящим» фундаментом. Однако возможна интерпретация «рождения братьев и сестёр» и в результате изнасилования нашей подопечной отчимом и её последующих родов. Детские фантазии могут представить возможную ситуацию и таким образом. Но всё-таки, на наш взгляд, более убедительными выглядят символические образы детей, появляющиеся далее в психозе, тем более, что в этом эпизоде отсутствует должная интенсивность аффекта, соответствующая событию родов, а также нет последовательного и завершённого переживания в свете столь важной проблемы. Следующим достаточно интересным для нас переживанием является ситуация «воровства дров у соседей» некими мужчинами, и желание последних при огласке обвинить в этом нашу клиентку. Здесь следует сказать, что психоанализ трактует любые вытянутой формы предметы (дрова, в данном случае) как фаллические символы. Символ полена (мужской генитальный сим-вол), который кладут в печь (женский генитальный символ) и который способен разжечь огонь, на наш взгляд, и действительно не нуждается в каких-либо дополнительных разъяснениях. Украсть дрова у соседки и обвинить в этом саму больную — значит лишить мать («соседка») сексуальных контактов с мужем, а в случае, если падчерица пожалуется матери — отчим обвинит именно её в инициативе к половым взаимоотношениям. Понятно, что такая ситуация вызвала буквально панический страх у заболевшей. «Ближайшая соседка внимательно выслушала рассказ пациентки, но, не наблюдая ничего подобного, предложила пришедшей УСПОКОИТЬСЯ. Сама заболевшая чрезвычайно удивилась, не получив ни поддержки, ни понимания». Вероятно, именно так выглядела ситуация, когда дочь жаловалась матери о сексуальных домогательствах отчима, но желаемой реакции от матери не последовало. Любопытно, что второй раз за время психоза мы слышим о количестве предметов числом «около десятка». Возможно, для пациентки существует некая субъективная значимость этого числа, которая нам не ведома. Мы можем лишь предположить при отсутствии такой значимости, что число 10 напоминает мужские половые органы (так сказать, в профиль). Утром больная чувствует некое «пощипывание в пальцах», а затем наблюдает, как из них «сыпется мелкая голубая крупа», которая вначале насыпается горстками у её ног, а затем «крупу ветром» уносит к стене, ударившись о которую, она отскакивает обратно. Переживания сопровождаются нарастающим чувством страха, интерпретируемого клиенткой как «будто меня убивают». На наш взгляд, данные переживания достаточно сложны для интерпретации. Страх смерти психоаналитически обычно трактуется либо как страх сексуальных отношений, либо как страх кастрации. Если верно второе предположение, то пальцы в переживаниях могут свидетельствовать о детских мастурбационных склонностях с присоединением не только страха кастрации, как наказания, но и страха заражения венерическим заболеванием с последующими выделениями из половых путей - «голубая крупа насыпается горстками у ног», что сопровождается «пощипыванием». (Вероятно, что о некоторых переживаниях она не рассказывает, например, о тех, которые связаны с определёнными ощущениями в половых органах, что сделало бы психоз более понятным.) Здесь, на наш взгляд, произошло «сгущение» латентного содержания мыслей больной, отражающих как опыт детской мастурбации, так и боязнь венерического заражения от отчима. Отскакивание от стены обратно к ногам может говорить о взаимном заражении партнёров. Аллегория - «как от стенки горох» тоже может иметь место как констатация отношения матери к происходящему. Только «горох» меняется на «крупу» - более мелкие семена. Повторное появление в психозе голубого цвета, за отсутствием других предположений, наводит нас на мысль о скрытых гомосексуальных наклонностях нашей подопечной. Амнезированные в конце психоза психотические переживания - «из головы лезут черви», «вываливаются мозги», «сломана шея» — имеют, по всей видимости, также двойственное значение. Таким образом символически может быть представлено ее психотическое состояние — черви, которые лезут из головы, напоминают неприятные, порочные, «грязные» мысли, «вываливающиеся мозги» - расстроенный рассудок, «сломанная шея» - потерю способности управлять собственными мыслями, поступками. С другой стороны, опять-таки психоаналитически «сломанная шея» может обозначать потерю девственности - дефлорацию, и в таком случае выползающие черви могут символизировать акт деторождения, рождение грязных, без малейших признаков антропоморфизма «детей» - именно так пациентка в детстве должна была представлять «производное» от её контактов с ненавистным отчимом.