В литературе чаще всего используют термин сверхценные идеи (Wernicke, 1892). Этим выражением как бы подчёркивается, что расстройство проявляется когнитивными нарушениями, то есть неадекватными убеждениями, не имеющими достаточных объективных оснований.
Существуют разные определения расстройства. Приведём здесь несколько из тех, что выявляют основные его признаки с наибольшей, по нашему мнению, отчётливостью.
 |
У близкого человека сверхценные идеи? Запишите его к врачу-психиатру |
П.Б.Ганнушкин (1933) при описании психопатов-параноиков указывает: «Самым характерным свойством параноиков является их склонность к образованию так называемых сверхценных идей, во власти которых они потом оказываются; эти идеи заполняют психику параноика и оказывают доминирующее влияние на всё его поведение. Самой важной такой сверхценной идеей параноика обычно является мысль об особом значении его собственной личности. Соответственно этому основными чертами психики людей с параноическим характером являются очень большой эгоизм, постоянное самодовольство и чрезмерное самомнение. Эти люди крайне узкие и односторонние: вся окружающая действительность имеет для них значение и интерес лишь постольку, поскольку она касается их личности; всё, что не имеет близкого, интимного отношения к его Я, кажется параноику мало заслуживающим внимания, малоинтересным».
П.Б.Ганнушкин тем самым подчёркивает, что сверхценные идеи, во-первых, свойственны психопатическим личностям паранойяльного типа и индивидам с паранойяльными чертами характера, а во-вторых, тот факт, что наличие таких идей сопровождается обесцениванием или игнорированием значения многих сторон действительности, что, в свою очередь, уродливо искажает восприятие социальной реальности, включая собственную жизнь.
«Сверхценные идеи, — замечает А.А.Меграбян (1972), — выражают собой комплекс мыслей, доминирующих над всем психическим содержанием сознания больного. Это содержание, вовлекаясь в сферу влияния сверхценной идеи, подчиняется ей и способствует её дальнейшему развитию. Такие идеи формируются под преобладающим воздействием аффективно-кататимных механизмов. Логически обоснованная критика большей частью беспомощна перед ригидно направленной аффективностью и элементами паралогической мысли... В отличие от бреда сверхценные образования не содержат абсолютно неправильных, абсурдных суждений... Нечто иное даёт повод для констатации сверхценной идеи: сомнительной, спорной, оторванной от действительности, неодолимой тенденцией (в сущности, болезненным заблуждением) представляется развитие конкретным лицом применительно к самому себе стойких убеждений в высоком призвании к научной деятельности, к проявлению себя в искусстве, на административном либо политическом поприще или иных сферах жизни. При всей своей ригидности сверхценные идеи иногда всё же поддаются психотерапевтической коррекции. Иногда же границы между ними и паранойяльным бредом стираются». А.А.Меграбян тем самым подчёркивает, что сверхценные убеждения в собственном высоком призвании касаются наиболее престижных сфер общественной жизни. Кроме того, он указывает на роль кататимических комплексов в формировании сверхценных идей, чем сближает последние и паранойяльный бред.
Как считает К.Ясперс, «сверхценные идеи (uberwertige Ideen) — это убеждения, сильно акцентированные благодаря аффекту, который может быть понят в свете характерологических качеств данной личности и её истории. Под воздействием этого сильного аффекта личность отождествляет себя с идеями, которые в итоге ошибочно принимаются за истинные. В психологическом аспекте упорное нежелание отказываться от сверхценных идей не отличается от научной приверженности истине или страстной политической или этической убеждённости. Различие между этими феноменами состоит только в ложности сверхценных идей. Последние встречаются как у психопатов, так и у здоровых людей; они могут принимать также форму «бреда» — идей изобретательства, ревности, кверулянтства, сутяжничества и т. п. Такие сверхценные идеи следует чётко отличать от бреда в собственном смысле.
Они представляют собой единичные идеи, развитие которых может быть понято на основе знания о свойствах и ситуации данной личности, тогда как истинные бредовые идеи суть недоступные психологическому пониманию рассеянные продукты кристаллизации неясных бредовых переживаний и диффузных путаных ассоциаций; правильнее было бы считать их симптомами болезненного процесса, который может быть идентифицирован также на основании других источников». К.Ясперс, как видно, особое внимание уделяет личности пациентов со сверхценными идеями, хотя он не описывает её и не даёт её определения. По косвенным признакам можно предположить, что он имеет в виду личность с чрезмерно высокой самооценкой, хотя в то же самое время он как будто допускает возможность развития сверхценных идей и у нормальных индивидов.
Г.И.Каплан и Б.Дж.Сэдок (1994) представляют очень краткое и не слишком ясное сообщение об этом расстройстве: «Сверхценные идеи: мысли, содержащие и стойко сохраняющие неадекватные утверждения; не так устойчивы, как бредовые идеи». Авторы акцентируют тем самым неадекватность сверхценных утверждений, не поясняя, правда, в чём она состоит. Любопытно, что в своей книге они более нигде не возвращаются к этой теме, и вряд ли это является досадным упущением. Е.Блейлер, например, даже не упоминает о сверхценных идеях, как если бы их клиническое значение было минимальным или весьма относительным. Мнение Г.И.Каплана и Б.Дж.Сэдока в чём-то совпадает с позицией А.В.Снежневского, который указывает, что особенно часто сверхценные идеи наблюдаются при депрессии. Например, какой-то незначительный проступок в сознании таких пациентов вырастает до размеров тягчайшего преступления. Тем самым как бы утверждается, что существует особый класс сверхценных идей, связанных не с личностью, а с аффективными расстройствами — депрессией и манией. По аналогии с бредом такие идеи могли бы именоваться голотимическими сверхценными образованиями. Стоит заметить, что достаточно распространено отождествление сверхценных идей и навязчивостей. Так, в Большом толковом психологическом словаре А.Ребера (2002) автор указывает, что сверхценная идея есть «паттерн мышления, который навязчиво крутится вокруг определённой темы. См. навязчивость».
В.В.Шостакович (1997) сообщает следующее: «Сверхценные идеи представляют собой тесно связанные с особенностями личности убеждения, которые возникают под влиянием реальной ситуации. Эти мысли логически разработаны и приобретают чрезмерно важное значение в силу большой эмоциональной заряженности. Поэтому они занимают неподобающее место в сознании человека, влияют на его поступки и поведение.
По содержанию это могут быть идеи ревности, супружеской неверности, которые возникают после какого-либо незначительного события, вызывающего подозрение в измене; сутяжные (кверулянтские) идеи, которые развиваются после реального или мнимого ущемления прав пациента; ипохондрические идеи, обусловленные нетяжёлой болезнью, которую больной без оснований считает крайне опасной, неизлечимой. Сверхценные идеи встречаются в сложных жизненных ситуациях при расстройствах личности, различных вариантах органического поражения головного мозга, шизофрении и некоторых других психических аномалиях и болезнях». Стоит обратить внимание на то, что в развитии сверхценных идей В.В.Шостакович подчёркивает важную роль сложных жизненных ситуаций. Из этого можно вывести предположение о том, что дезактуализация сверхценных идей в принципе возможна, но лишь при радикальной перемене жизненной ситуации пациента, дискредитирующей гипертрофированную самооценку.
Сверхценными идеями М.Блейхер (1955) называет «суждения или группы суждений, отличающиеся аффективной насыщенностью и носящие стойкий, фиксированный характер. Могут наблюдаться и у психически здоровых (преданность человека какой-либо научной идее, ради торжества которой он готов пренебречь всем остальным) доминирующие идеи (Аменицкий Д.А., 1942; Гуревич М.О., 1949). Принадлежность последних к идеям сверхценным оспаривается. Идеи сверхценные являются патологическими, служат выражением дисгармонической психики и связаны с паралогическим мышлением. Однако доминирующая идея может претерпеть развитие и превратиться в истинную идею сверхценную. Последняя не осознаётся больным в качестве ложной, по мере развития она всё менее поддаётся коррекции. Идеи сверхценные занимают как бы промежуточное положение между навязчивыми и бредовыми». Автор ставит важный вопрос о разграничении сверхценных идей и других феноменов нормальной и болезненной психики, а также о том месте, какое занимает это расстройство в ряду психопатологических феноменов. Тезис о том, что сверхценные идеи занимают как бы промежуточное положение между навязчивостями и бредом, является достаточно спорным.
Как полагает Р.Тёлле (2002), «сверхценные идеи более чётко отличаются от бреда и стоят ближе к неболезненным переживаниям. Они характеризуются эмоциональной насыщенностью, стойкостью и полной убеждённостью (Баш). У больных отдельные представления сильно охвачены эмоционально и не могут корригироваться противоположными представлениями; из-за этого они встречают враждебность и причиняют ущерб. Сверхценные идеи встречаются во всех областях жизни, но преимущественно в мировоззрении и политике, а также в науке. Они воздействуют на общество через свою способность разрушать контакты, возбуждать и внушать отвращение.
По содержанию они не полностью ложны, имеют ошибки в форме неполных, содержащих проблемы представлений. То, что эти люди раздражительны и бесцеремонны в достижении цели, вызвано неосознанными мотивами. Сверхценные идеи отличаются от бредовых, но и между ними есть переходы, например кверулянтское асоциальное поведение может перейти в кверулянтский бред в процессе бредового развития». Автор не усматривает принципиального различия между бредом и сверхценными идеями, говоря о переходах между ними. Он как бы стирает грань, отделяющую паранойю, то есть бредовый психоз от параноического развития личности, характеризующегося сверхценными идеями. Р.Телле, как и другие исследователи, не приводит сведений о распространённости сверхценных идей, из чего можно заключить, что в выявлении и идентификации сверхценных идей существуют некоторые проблемы.
Если сравнить приведённые здесь точки зрения, то можно сделать несколько выводов. Во-первых, авторы не столь единодушны в том, что касается клинических критериев, содержания, границ и актуальности сверхценных идей. Во-вторых, сам термин «сверхценная идея» неполно отражает существо проблемы. В самом деле, пациент может считать важной для себя не только какую-то свою мысль, с равным успехом он может думать то же самое о своих интересах, занятиях, планах или ожиданиях. Было бы, кажется, более точным говорить о сверхценных образованиях, не ограничиваясь исключительно сферой мышления. В-третьих, и это самое существенное, в большинстве приведённых описаний фигурируют указания на неадекватные мысли и некий аффект или эмоциональную насыщенность этих мыслей. Собственно аффекта при этом не бывает, если не считать чрезмерно сильных эмоциональных реакций пациентов в ответ на непонимание или противодействие им со стороны окружающих.
Дело представляется таким образом, что существуют некие самостоятельные психические сущности, а механические ассоциации между ними и порождают сверхценные идеи. Это атавизм атомистической психологии, и вряд ли кто-то всерьёз его принимает. Следует, вероятно, признать правоту тех исследователей, которые подчёркивают решающую роль личности в развитии сверхценных идей. Не болезненные идеи делают аномальной личность пациента, напротив, сами эти идеи коренятся в его личности, возникая в определённых жизненных ситуациях. И главное в такой личности, как указывает П.Б.Ганнушкин, является аномальная система представлений о ценностях жизни. Если признать эти замечания справедливыми, то определение расстройства могло бы, как нам кажется, выглядеть следующим образом: сверхценными образованиями являются мысли, чувства, интересы и занятия, которым пациент придаёт несоразмерно большое значение в силу стойкого доминирования дефицитарной системы ценностных приоритетов.